Приветствуем Вас на тематическом сайте "Ромео и Джульетта" - разделы / sections - Romeo and Juliet 

"Ромео и Джульетта", трагедия Уильяма Шекспира

Перевод Аполлона Григорьева , 1864 г.

Предисловие Н. Дашкевича к изданию 1902 года

 

 

Использование материалов сайта www.romeo-juliet-club.ru возможно только 

 с разрешения автора , официального представителя Клуба Джульетты в России. 

 

Начало текста  перевода  А. Григорьева

 

Ромео и Джульетта

 

Величайшій драматургъ новаго времени, Шекспиръ, прежде чемъ подойти къ драматической постановке проблемъ человеческой жизни, которымъ посвящены трагедіи, явившіяся въ пору высшей зрелости его таланта, началъ съ анализа ближайшихъ силъ, управляющихъ человекомъ и коренящихся въ его собственной душе. На первыхъ порахъ Шекспиръ сосредоточивалъ свое вниманіе преимущественно на более светлыхъ, хотя и не вполне отрешенныхъ отъ эгоизма, страстяхъ, каковы любовь и дружба. Уже и въ этомъ более раннемъ своемъ творчестве Шекспиръ выказывалъ иногда замечательную разносторонность, глубину и правдивость въ изображеніи людскихъ страстей и отношеній, столь высоко возносящія его надъ всеми его собратами въ міре драматической поэзіи.

Поэзія любви, неразлучная спутница человечества съ раннихъ моментовъ его существованія, создала до и после Шекспира немало чудныхъ гимновъ этому обаятельнейшему и могущественнейшему изъ чувствованій, свойственныхъ человеческой натуре, нарисовала волшебною кистью немало образовъ, полныхъ чарующей прелести, соткала увлекательнейшія повествованія о светлой, либо скорбной участи неизменно до смерти страстно преданныхъ другъ другу влюбленныхъ. Эти гимны, образы и сказанія мощно действуютъ на нашу душу, закрывая собою обманы жизни, скрашивая ея неприглядность, открывая просветъ въ лучшія стороны человеческой природы и жизни. Чтобы напомнить объ этихъ восхитительныхъ созданіяхъ поэзіи, тянущихся длинною вереницею изъ временъ отдаленной древности и до нашихъ дней, достаточно назвать Геро и Леандра, известныхъ хотя бы изъ Шиллеровой обработки ихъ трогательной исторіи, Пирама и Тисбу, Зигфрида и Кримгильду, Тристана и Изольду, Флора и Бланшфлору, Клиже и Фенису, которыхъ именуютъ средневековыми Ромео и Джульеттой, Франческу да Римини и Паоло Малатесту, Фауста и Гретхенъ, Поля и Виржинію, Эгмонта и Клерхенъ, Макса и Тэклу и т. д. Вскоре после Шекспира сюжетъ о Ромео и Джульетте обработалъ знаменитый испанскій драматургъ Лопе де Вега (между 1604 и 1617 гг.).

Трагедія Шекспира о Ромео и Джульетте {Изъ изданій этой трагедіи назовемъ: Tho works of Shakespeare. The tragedy of Romeo and Juliet. Edited by E. Dowden. Lond. 1900. - A new variorum edition of Shakespeare. Ed. by Horace Howard Furness. Vol. I. Romeo and Juliet. Philadelpbia. - Последній по времени этюдъ принадлежитъ доктору Івану Франку и помещенъ въ изданіи: Уілліям Шекспир. Ромео та Джульета. Переклад П. А. Кулїша Видавий з передмовою і поясненями д-ра Ів. Франка. У Львові 1901.}, по общему признанію, превосходитъ все сродныя ей поэтическія исторіи пламенной, запечатленной смертью, взаимной любви двухъ юныхъ существъ. Она возвышается надъ другими поэтическими обработками той же темы необычайно художественнымъ типическимъ изображеніемъ любви, неизвестно какъ и почему овладевающей героемъ и героинею, безъ выбора съ ихъ стороны, - любви, отрешенной отъ всякой примеси разсудочности и вполне невинной, всецело поглощающей, старающейся превозмочь все препятствія и доказывающей всю свою силу невозможностью для одной стороны жить безъ другой. Сверхъ того трагедія Шекспира необыкновенно трогательна, a также глубока въ силу того философскаго освещенія, которое она вноситъ въ таинственный міръ одной изъ самыхъ могучихъ человеческихъ страстей.

Подобно другимъ произведеніямъ Шекспира, трагедія о Ромео и Джульетте своею внешнею канвою обязана вековому творчеству, основана на сказаніи, привлекавшемъ вниманіе целаго ряда поколеній. Геній Шекспира заявилъ себя и здесь, какъ и въ иныхъ своихъ великихъ твореніяхъ, уменьемъ отличить и выделить весьма благодарный сюжетъ изъ ряда обычныхъ фабулъ, возвести его на высшую степень обработки. Шекспиръ съумелъ вложить въ него по истине душу живую, облечь его всею прелестью поэзіи и въ то же время вдохнуть въ него глубокую общую мысль о жизни, превратить его въ вечно сохраняющую цену типическую картину зарожденія и развитія до высочайшаго подъема одной изъ величайшихъ радостей молодой жизни и величайшаго горя, какое можетъ ее постигнуть, въ силу преграды, какія ставитъ поэтическимъ грезамъ прозаическая суровая действительность.

Одна изъ частностей исторіи изображенныхъ Шекспиромъ влюбленныхъ, принятіе усыпительнаго напитка для избежанія грозящей опасности насильственно навязываемаго брака съ нелюбимою личностью, была издавна въ поэтическомъ обиходе. Ее указываютъ уже въ древнегреческомъ романе, но тамъ такая же подробность предстаетъ въ довольно неуклюже состряпанной рамке исторіи влюбленныхъ, далекихъ отъ глубоко поэтичной Шекспировой четы {См. E. Rohde, Der griechische Roman und seine Vorläufer. Zw. Auflage Leipz. 1900. О томъ, что драма Росвиты "Каллимахъ", несколько напоминаетъ "Ромео и Джульетту", говорить В. Шереръ, Geschichte dor Deutschen Litteratur (имеется и русскій переводъ).}. Изъ Византіи эта подробность передалась на Западъ и вошла въ средневековой романъ Кретьена де-Труа о Клиже.

Нетъ надобности подробно останавливаться здесь также на происхожденіи и различныхъ видоизмененіяхъ сказанія, послужившаго непосредственнымъ исходнымъ пунктомъ трагедіи Шекспира {Исторію этого сказанія изложилъ S. Fränkel Untersuchungen zur Entwickolungsgcschichte des Stoffes von Romeo und Julia въ "Zettschrift für Vergleichende Lltteraturgeschichte und Renaissance Litteratur", N. F., III. 3, 171--210 и IV, 48--91. Дополненія къ этой статье представилъ A. Stiefel: Ein weiterer Beitrag zur Romeo und Julia -- Fabel, тамъ же, IV, 274--286. Тщательное сопоставленіе поэмы Брука съ трагедіею Шекспира см. y Delіus, Abhandlungen zu Shakespeare. II Bd., 135 и след.}. Достаточно сказать, что оно возникло въ Италіи и основано на происшествіи, пріурочивавшемся въ XVI стол. къ Вероне времени Данте, упоминающаго о распре Монтекки и Капулетти. Шекспиръ почерпнулъ знакомство съ этимъ сказаніемъ не y итальянскихъ новеллистовъ, a изъ вторыхъ рукъ, изъ англійскаго пересказа, составленнаго Брукомъ и напечатаннаго въ 1562 г., которому онъ немало обязанъ въ своей трагедіи. Существовала, повидимому, въ то время въ Англіи и драматическая обработка той повести, но она не дошла до насъ.

Для насъ интереснее выяснить, какъ Шекспиръ, последовавшій за поэмою Брука во многихъ важныхъ подробностяхъ, отнесся къ заимствованному сюжету и преобразовалъ его. Такое разъясненіе можетъ несколько ввести въ тайны его творчества.

Прежде всего необходимо отметить, что уже ранее Шекспира перерабатывали въ драму повествованіе, на которомъ онъ основалъ свою трагедію, но впервые подъ перомъ великаго англійскаго драматурга оно получило строго драматическую форму, обогатилось драматическою проблемой и достигло геніальнаго внутренняго углубленія.

Знакомясь съ Шекспировой трагедіей, нельзя не обратить вниманія на чрезвычайную быстроту действія, совершающагося всего въ теченіе несколькихъ сутокъ: въ воскресенье утромъ Ромео грезилъ еще о любви къ Розалинде, и Джульетта его не знала, въ понедельникъ после полудня мы видимъ ихъ уже обвенчанными, въ ночь съ понедельника на вторникъ они встречаются въ последній разъ, a въ пятницу утромъ они были уже бездыханны. Эта необычайная скорость действія въ піесе Шекспира какъ бы соответствуетъ неудержимой стремительности чувства, безраздельно овладевшаго охваченными имъ героемъ и героиней и поставленнаго ими превыше всего на свете.

Для большаго соответствія этому порыву и идеализму чувства Джульетта Шекспира, вопреки всемъ предшествовавшимъ изводамъ сказанія, представлена едва достигшею 14-летняго возраста и можетъ быть поставлена рядомъ съ Мариною въ "Перикле" и 15-летнею Мирандой въ "Буре". Дауденъ ссылается на двухъ последнихъ въ подтвержденіе того, что Шекспиръ "любилъ весеннее время женщины". Сравниваютъ также Джульетту съ Abigail въ "Мальтійскомъ жиде" Марло, которой также едва исполнилось четырнадцать летъ и которая изображена сходно съ Джульеттой. Она, какъ и последняя, названа:

The sweetest flower in Cytherea's field {Сладчайшій цветокъ на лугу Цитеры.}. Вообще вліяніе Марло, даровитейшаго изъ предшественниковъ Шекспира, долго отзывалось въ творчестве великаго драматурга. Выставивъ Джульетту столь молодою, Шекспиръ соблюдалъ верность местнымъ условіямъ, такъ какъ южанки созреваютъ рано, и сверхъ того хотелъ уже самымъ этимъ возрастомъ охарактеризовать весь юношескій пылъ, къ какому способна детски невинная девушка техъ летъ, въ душу которой внезапно западаетъ искра первой любви. Потому-то Джульетта Шекспира и отдается блаженству этого чувства съ детски-девственнымъ восторгомъ.

Внесъ Шекспиръ некоторыя существенныя отмены и въ изображеніе того, кто сталъ идоломъ души юной Джульетты, молодого Ромео. У великаго англійскаго драматурга более, чемъ y его предшественниковъ, стало важнымъ мотивомъ отношеніе Ромео къ родственнице Джульетты, прекрасной Розалинде, которую Ромео будто бы любилъ ранее, чемъ увиделъ свою новую избранницу на балу y Капулетти, где находилась и Розалинда. Этотъ эпизодъ предварительной мнимой любви прибавляетъ къ характеристике Ромео новую черту, отличающуюся живой правдой, и темъ содействуетъ красоте целаго: неясное стремленіе къ любви, сказавшееся въ увлеченіи Розалиндой, - какъ бы прологъ къ глубокому действительному чувству. Когда Ромео и Джульетта познакомились другъ съ другомъ, къ концу бала ихъ участь была решена навсегда. Ее не могла предотвратить принадлежность ихъ къ семьямъ, разделеннымъ смертельною враждою. Въ сцене въ саду, одной изъ прекраснейшихъ во всей пьесе, сердца влюбленныхъ, полюбившихъ другъ друга съ перваго же взгляда, быстро мчатся впередъ, и на следующій день ихъ привязанность была уже освящена тайнымъ брачнымъ союзомъ.

Мастерски построена y Шекспира 1-я сцена ІІІ-го акта, въ которой Ромео въ уличной схватке убиваетъ грубаго Тибальта, племянника стараго Капулета, въ отместку за то, что Тибальтъ сразилъ друга Ромео - Меркуціо. У Шекспира характеръ Тибальта представленъ такъ, что становится легко понятнымъ въ Джульетте перевесъ любви къ Ромео надъ гневомъ изъ-за убіенія ея родственника, которое было вызвано необходимостью.

Убіеніе Тибальта является узломъ трагедіи: съ той поры печальная участь Ромео и Джульетты была неотвратима; съ этого момента начинаютъ подготовляться различныя обстоятельства, которыя потомъ совместно привели къ гибели несчастной четы. Ромео отправляется въ Мантую по приговору герцога за убіеніе Тибальта, a Джульетта, дабы избежать навязываемаго ей родителями брака съ Парисомъ, принимаетъ, по совету о. Лоренцо, усыпительный напитокъ. Ее считаютъ умершею и погребаютъ въ родовой усыпальнице. Шекспиръ пускаетъ въ дело напитокъ, которымъ лишь на время была усыплена Джульетта, несколько иначе, чемъ его предшественники.

Получивъ ложную весть о действительной будто бы кончине жены, Ромео быстро принимаетъ решеніе. Въ большей части изводовъ онъ возвращается въ Верону умереть y склепа своей жены, переодетый въ другое платье, чтобы его не узнали. Шекспиръ, согласовавшій частности действія съ характерами, не придавалъ значенія такимъ внешностямъ, и y него, одушевляясь лишь любовью, Ромео спешитъ ночью къ гробнице мнимоумершей, не испытывая страха и не переодеваясь. Въ другихъ изводахъ, прежде чемъ умереть, любовники обмениваются еще риторическими речами, и ту же ошибку повторилъ еще въ XVIII в. знаменитый Гаррикъ. Шекспиръ верно усмотрелъ въ такомъ предсмертномъ разговоре лишь театральный эффектъ и сообщилъ развязку, которая человечно-правдивее и художественно-совершеннее: y него Ромео умираетъ немедленно отъ яда, и возставшая после продолжительнаго сна Джульетта уже не застаетъ его въ живыхъ.

Таковы некоторыя изъ видоизмененій, допущенныхъ Шекспиромъ въ заимствованномъ имъ сказаніи. Вводя все эти преобразованія, поэтъ былъ направляемъ, конечно, тою творческою мыслью, которую внесъ въ заимствованное имъ повествованіе.

Возникаетъ, следовательно, вопросъ о смысле, какой оно получило y Шекспира.

Значеніе разсматриваемой трагедіи Шекспира не въ такой мере темно, какъ идея некоторыхъ другихъ его произведеній, но все-таки далеко не вполне ясно после перваго знакомства съ пьесой. О томъ свидетельствуетъ разногласіе въ определеніи ея смысла.

Прежде чемъ подойти къ установленію последняго, будетъ весьма небезполезно ознакомиться съ некоторыми изъ высказанныхъ о томъ мненій и проверить ихъ посредствомъ анализа характеровъ действующихъ лицъ, общаго хода трагедіи и сопоставленія ея съ другими произведеніями Шекспировскаго творчества, относящимися къ тому же періоду его.

Съ трагедіею о "Ромео и Джульетте" какъ бы нераздельно слились въ ходячихъ представленіяхъ некоторые сразу подкупающіе эпитеты въ роде того, что это "песнь песней любви". Начало такому представленію о ней положили романтики XIX века, a y насъ Белинскій, къ которому присоединился и проф. Н. И. Стороженко. Они усматривали въ этой драме идеальное воплощеніе великой силы любви, образцовую поэму и апотеозу чистой юношеской любви, облеченныя чарующею прелестью ранней весны и окруженныя ореоломъ ослепительной и неувядающей поэзіи. Усвояя этой трагедіи возвышенныя стремленія, романтики хотели найти въ ней выраженіе германскаго любовнаго идеала, и Боденштедтъ, напр., виделъ въ Ромео идеалъ юноши.

Противъ этого романтическаго возвеличенія Шекспировой четы юныхъ влюбленныхъ выступаютъ другіе критики, которые находятъ, что Шекспиру навязываютъ въ данномъ произведеніи то, о чемъ онъ и не думалъ. "Ромео и Джульетта" не есть не трагедія любви; это - трагедія страсти, не обращающей вниманія ни на что другое, трагедія дерзновенія и упорства. Влюбленные, выведенные въ этой трагедіи, думаютъ только о томъ, чтобы обладать другъ другомъ; такъ какъ они стараются прорваться черезъ все преграды, которыя судьба ставитъ достиженію этой цели, то они должны трагически погибнуть. Родоначальникомъ этого мненія былъ уже романтикъ Тикъ, по словамъ котораго въ разсматриваемой трагедіи "случай только кажущійся; трагедія и судьба были обусловлены характеромъ Джульетты; преимущественно же характеромъ Ромео". По мненію немецкой философской критики (Ульрици, Гервинуса, Ретшера), Ромео и Джульетта должны были погибнуть, какъ нарушители законовъ нравственной жизни въ ослепленіи всецело подавившей ихъ страсти не взиравшіе ни на что другое. Бультгауптъ признаетъ разсматриваемую трагедію "страшно реалистичною". Онъ примкнулъ къ мненію о ней, выраженному известнымъ авторомъ философіи "безсознательнаго", Эдуардомъ фонъ Гартманомъ. Этотъ философъ пытался доказать, что взаимная страсть Ромео и Джульетты не есть глубокая задушевная любовь, составляющая идеалъ германскаго и спеціально немецкаго образа мыслей и чувствованій; она скорее - увитое фантазіею стремленіе чувственнаго пыла того более горячаго и легкаго племени, y котораго заимствована фабула трагедіи. И по мненію Бультгаупта, любовь Ромео и Джульетты, являющаяся и развивающаяся въ нихъ съ крайней быстротою, носитъ романскій характеръ, a не германскій; она возникаетъ съ перваго же взгляда, чувственна, неосмотрительна. Исходя изъ исключительно чувственнаго направленія ея, Шекспиръ изображаетъ страшную силу, какую можетъ иметь такое чувство надъ людьми, его ослепляющее действіе, помрачающее умы, полное замешательство мужчины, попадающаго въ путы любви, и, напротивъ, ростъ характера женщины, которая направляется прямо къ своей цели, уже при первомъ тайномъ свиданіи требуетъ брака и потомъ съ энергіею, свойственною страсти, умеетъ торжествовать въ самыхъ затруднительныхъ положеніяхъ, когда ея возлюбленный теряетъ голову. Шекспиръ сводитъ действіе чувственной любви къ ея естественнымъ, психологическимъ последствіямъ. - Можно бы привести целый рядъ мненій на тему о томъ, что "Ромео и Джульетта" -- трагедія кипучей и безразсудно неудержимой страсти.

Иные, не ограничиваясь указаніями на роковую силу страсти, расширяютъ мысль этой піесы до идеи общаго неотвратимаго рока, признавая носителями последней всехъ действующихъ лицъ трагедіи: всеми ими помимо ихъ сознанія и воли заправляетъ посторонняя роковая, могучая и непреодолимая сила. Ея воля, отлично подыскивающая орудія даже во всехъ второстепенныхъ личностяхъ, исполняется неукоснительно.

Изложивъ крайнія и наиболее характерныя мненія, можно не приводить другихъ и перейти къ проверке указанныхъ взглядовъ и подготовке матеріала для окончательнаго вывода о смысле разсматриваемой трагедіи.

Эта подготовка должна состоять въ изученіи прежде всего характеровъ действующихъ лицъ ея.

Какъ бы прологомъ къ действительной, истинной любви, овладевшей душою Ромео после того, какъ онъ увиделъ Джульетту, является мечтательное, головное чувство къ холодной, недоступной Розалинде. Ромео сразу предстаетъ фантазирующимъ мечтательно-влюбленнымъ юношею. Наряду съ мечтательностью въ его характере выступаетъ на видъ благородство и отсутствіе задора, какимъ наделенъ, напротивъ, Тибальтъ. Вместе съ темъ Ромео отличается пылкостью и богатствомъ фантазіи и въ связи съ темъ необузданностью душевныхъ движеній, которыя могутъ повергать его даже въ безсиліе, но подъ вліяніемъ страсти онъ способенъ къ решительному и неудержимому действованію. Это идеалистически настроенный и восторженный юноша. Его характеръ въ отношеніи къ главному действію проявляется въ безграничной привязанности къ предмету любви, т. е., къ Джульетте. Образъ последней заслуживаетъ особаго вниманія: онъ принадлежитъ къ темъ женскимъ характерамъ y Шекспира, прелестнее и привлекательнее которыхъ трудно встретить въ міровой поэзіи. При этомъ онъ одинъ изъ отличнейшихъ въ творчестве Шекспира.

Изучая обрисовку характера и любовнаго чувства Джульетты, необходимо приводить разъясненіе того и другого въ связь съ общимъ представленіемъ Шекспира о женщине и любви. Любовь y Шекспира носитъ несколько античный, фаталистическій, а съ другой стороны романтическій характеръ. Она - роковая, неотвратимая страсть, и вместе безграничная, безусловная преданность одного существа другому, полное сліяніе душъ, при которомъ нетъ другихъ интересовъ и другого счастія въ жизни. Все остальное на свете, въ томъ числе и самые близкіе дотоле люди, каковы отецъ и мать, какъ бы перестаетъ существовать для влюбленныхъ. Любовь - не только одно изъ важнейшихъ событій жизни: для женщинъ Шекспира, она - единственно важное событіе последней. Потому женщины Шекспира переносятъ все свои помыслы на любимаго человека, вовсе не заботятся о себе, и весь остальной міръ отступаетъ тогда на задній планъ. Оне готовы принести величайшія жертвы своей любви, изъ-за нея не отступаютъ ни передъ чемъ, даже передъ разрывомъ съ родителями, причемъ не испытываютъ никакого колебанія. Влюбленные y Шекспира преодолеваютъ многочисленныя внешнія препятствія и готовы идти даже на смерть, когда не ждутъ уже счастія отъ любви въ настоящей жизни. Все это находимъ и въ разсматриваемой пьесе.

Мы видели, какую твердую решимость умереть возле своей Джульетты обнаружилъ Ромео при вести о (мнимой) смерти последней, подпавъ власти отчаянія. Въ его жене замечаемъ такую же смену аффектовъ страшною и непреклонною решимостію - последовать по пути, который былъ почти столь же страшенъ какъ сама смерть: выпить усыпительный напитокъ, отъ котораго она очнется въ могильномъ склепе, среди тлеющихъ костей своихъ предковъ. Такимъ образомъ, любовь всецело овладела и существомъ Джульетты, и при возвышенности этого чувства ея мы должны признать ее однимъ изъ трогательнейшихъ образовъ женской преданности, сопровождаемой верностью и постоянствомъ. Напрасно некоторые критики заподазриваютъ любовь Ромео и Джульетты въ чувственности. Въ сцене въ саду мы не видимъ ни малейшаго намека на какія-нибудь чувственныя влеченія: видимо то было вполне чистое чувство, которому доставляла всю отраду, покой и миръ уже уверенность въ любви другого существа. A монологъ Джульетты во ІІ-мъ явленіи III-го акта, когда она ждетъ Ромео, какъ мужа, самый лиричный изъ всехъ монологовъ, какіе встречаются y Шекспира, также заключаетъ въ себе много мечтательной нежности и чистой, детской простоты, невинности и радости при мысли обладать Ромео и принадлежать ему. Сама Джульетта сравниваетъ свое нетерпеніе съ нетерпеніемъ девочки, которой обновку сшили, но она не можетъ ее надеть.

Такимъ образомъ, любовь, которой всецело отдались Ромео и Джульетта съ момента своей встречи на балу, - чувство идеальное и чистое, которое они лелеютъ въ своей душе, какъ единственный залогъ своего счастія. Подпавъ его власти, они не принимаютъ въ разсчетъ ничего другого.

Но равнымъ образомъ и многія другія лица разсматриваемой пьесы, за исключеніемъ преимущественно умнаго и осмотрительнаго о. Лоренцо, стоящаго въ стороне отъ мірскихъ страстей, действуютъ подъ вліяніемъ аффектовъ. Они воспламеняются съ чрезвычайной быстротою и легкостью. - Въ такомъ изображеніи сказалась замечательная правдивость Шекспировскаго творчества, потому что многіе люди действуютъ большею частью подъ вліяніемъ ближайшихъ импульсовъ. Эти другія личности піесы заслуживаютъ въ ней вниманія, поскольку и оне вліяютъ на общій ходъ действія, приводятъ его къ тому, a не иному концу, - приводятъ невольно, потому что, безъ сомненія, никто изъ нихъ не желалъ того трагическаго исхода, которымъ заканчивается піеса. Выдающаяся черта въ этихъ второстепенныхъ личностяхъ - родовая вражда. Къ ней, повидимому, уже охладели старики, но молодежь и прислуга рвутся продолжать ее, и лишь немногія личности становятся выше этой нелепой распри, вместо которой могли бы найти столько радостей въ жизни. Кроме Ромео и Джульетты къ этой вражде не лежитъ душа и y Mepкуціо, но все-таки онъ гибнетъ изъ-за нея со словами: "Чума на ваши домы!"

Итакъ, въ піесе Шекспира замечаются два главныхъ теченія событій; одно обусловлено враждою двухъ семействъ, въ сущности безсмысленною (по крайней мере мало имеютъ смысла все те столкновенія, которыя происходятъ на нашихъ глазахъ), a съ другой стороны о-бокъ съ этою враждою единственные представители юнаго поколенія враждующихъ родовъ, отрекаясь отъ этой ненависти, проникаются самою пламенною взаимною любовью и, отдавшись ей, не смотрятъ ни на какія преграды къ единенію здесь и за гробомъ. Спрашивается, которое изъ этихъ теченій преимущественно обусловило трагическую развязку действія, или же повліяли на нее они оба своимъ сліяніемъ, и не привзошли-ли и еще какіе-нибудь факторы? Этотъ вопросъ весьма важенъ для уразуменія общей мысли разсматриваемой трагедіи, и потому мы обращаемся къ его решенію, проанализировавъ характеры действующихъ лицъ.

Некоторые критики настаиваютъ, какъ мы уже видели, на "трагической вине" главныхъ изъ этихъ лицъ. Подъ трагическою виною въ эстетике разумеютъ обыкновенно переходъ подъ вліяніемъ страстности черезъ пределъ, какой должно ставить вниманіе къ своимъ обязанностямъ и правамъ другой стороны, вторженіе въ кругъ правъ другихъ лицъ. Критики этого направленія готовы усвоять въ ходе действія первенствующее значеніе взаимной страсти Ромео и Джульетты и усматривать въ ихъ печальной участи какъ бы достойное возмездіе за то, что герой и героиня поддались съ закрытыми глазами слепой страсти, которая неизбежно должна была привести ихъ къ печальному концу. Они не имели силы воли обуздать свою страсть и, такимъ образомъ, идеалъ ихъ, исключительный культъ чувства, сталъ причиною и смерти ихъ. Они выказали полное отсутствіе піетета и духовной связи съ родителями и людьми близкими, действовали вопреки принципу связи съ родною семьей и вопреки чувству родовой гордости, но не имели решимости открыто заявить о томъ во-время и старались соблюдать тайну.

Невозможно, конечно, отрицать полную отдачу себя во власть чувства со стороны Ромео и Джульетты. Но надо доказать, что Шекспиръ заботился о такъ называемой "поэтической справедливости" и признавалъ преступнымъ чувство Ромео и Джульетты, шедшее въ разрезъ съ родовымъ и семейнымъ чувствомъ. Родители этихъ лицъ, повидимому, не сумели привязать ихъ къ себе и не старались вліять на нихъ сердечностію отношеній. Джульетта вынесла изъ своего воспитанія склонность къ притворству, присущую и ея матери. Въ силу того, изображая необычайную силу любви къ личности враждебнаго рода, не знающую никакой душевной борьбы, Шекспиръ выказалъ здравый реализмъ и резко отличается отъ техъ драматурговъ, которые сантиментально развивали тему о внутренней борьбе долга съ любовью. Да и проявись такая борьба въ душе Ромео и Джульетты, все-таки любовь восторжествовала бы въ этихъ неизломанныхъ натурахъ надъ сомненіями безсмысленной вражды. Единственная вина Ромео и Джульетты можетъ быть усматриваема разве въ томъ, что они не пошли на добровольную гибель ранее, чемъ привели ихъ къ тому обстоятельства, и не открыли родителямъ о своемъ брачномъ союзе тотчасъ же после того, какъ онъ состоялся: очевидно, они не могли ожидать для себя ничего добраго отъ такой откровенности. Следовательно, само по себе чувство Ромео и Джульетты не заключаетъ въ себе трагической вины. Скажутъ, что темъ не менее слепая сила любви выказала вполне свою власть надъ Ромео и Джульеттой: они погибли вследствіе рабскаго подчиненія страсти и изъ-за своей собственной недальновидности и торопливости подъ вліяніемъ ея. Должно, однако, принять во вниманіе, что, если Ромео выказываетъ себя вначале и до изгнанія весьма податливымъ къ впечатленіямъ (умеетъ онъ, впрочемъ, и тогда себя сдерживать, какъ, напр., въ сцене съ Тибальтомъ, и слушаться разумныхъ советовъ Лоренцо), то подъ конецъ піесы ошибка его состоитъ въ томъ, что онъ поторопился умереть, но она вполне естественна въ виду сообщеннаго ему факта погребенія Джульетты; Ромео такъ подпалъ впечатленію отъ этой горестной вести, что не обратилъ вниманія на румянецъ лежавшей въ гробу Джульетты. Значитъ, вся вина Ромео заключалась лишь въ томъ, что онъ не возмогъ пережить Джульетту и безъ нея не виделъ цели въ жизни. То же можно сказать и о Джульетте. Справедливо заметилъ г. Аверкіевъ, что въ этой пьесе "развязка основана на томъ же, на чемъ и завязка, на любви". Повидимому, Шекспиръ относился вполне любовно къ Ромео и Джульетте и не даетъ поводовъ заподазривать ихъ моральное достоинство.

Итакъ, характеры Ромео и Джульетты являются лишь отчасти одною изъ причинъ, обусловившихъ трагическую развязку ихъ короткой жизни. Нельзя, поэтому, не примкнуть къ мненію Боденштедта (у насъ къ тому же мненію примыкаетъ Н. И. Стороженко), по которому несчастные любовники погибли не вследствіе трагической вины, какую взваливаетъ на нихъ школьная критика. Но нетъ ли противоположной крайности въ мненіи того же Боденштедта, что "пришелъ поздній морозъ, и, едва расцветши, они должны были умереть" *); другими словами: они умерли не по своей вине, a трагическая участь несчастной четы была обусловлена противоречіемъ ихъ внутренней душевной жизни съ внешними обстоятельствами. Кажется, что это мненіе более верно, чемъ предыдущее: оно более согласно съ сущностію трагическаго въ разсматриваемой драме и трагизма вообще, какой свойственъ Шекспировской трагедіи. Вопросъ о трагической развязке въ "Ромео и Джульетте" надлежитъ приводить въ связь съ трагизмомъ этой драмы и, съ другой стороны, съ общимъ характеромъ понятія трагическаго y Шекспира.

{*) Опору для этого мненія какъ бы даетъ восклицаніе Капулета при виде мертвой, какъ онъ думаетъ, Джульетты (IV, 5):

Смерть на нее напала, какъ морозъ

Нежданный, что нежнейшій изъ цветковъ

До времени на поле побиваетъ.}

Въ "Ромео и Джульетте" передъ нами трагическое, возникшее не только вследствіе господства страсти въ герое и героине, но и вследствіе неблагопріятныхъ отношеній и стеченія внешнихъ обстоятельствъ, и благодаря случаю.

Некоторые эстетики правильно определяютъ трагическое положеніе, какъ сплетеніе побужденій, трудно примиряемыхъ, либо совсемъ расходящихся, взаимно исключающихъ существованіе другъ друга, но въ отдельности имеющихъ право на существованіе. Приблизительно такой трагизмъ представляетъ въ положеніи Ромео и Джульетты драма Шекспира, где находимъ столкновеніе противоположныхъ мотивовъ -  родовыхъ и индивидуальныхъ. Судьба поставила Ромео и Джульетту въ водоворотъ распрей, которыхъ не могъ утишить даже владетельный герцогъ Вероны, прибегавшій къ мерамъ строгости. Кровавая вражда домовъ, къ которымъ принадлежали полюбившіе другъ друга Ромео и Джульетта, вызвала и Ромео, сколь онъ ни уклонялся отъ вмешательства въ распрю, на кровавый поступокъ, на месть и убіеніе Тибальта. Умерщвленіемъ Тибальта Ромео былъ совсемъ уже поставленъ въ трагическое положеніе, безысходное по отношенію къ браку съ Джульеттой. Ромео совершилъ трагическое деяніе, роковыя последствія котораго онъ тотчасъ же предусмотрелъ, какъ то видно изъ его восклицанія: "О, я дуракъ судьбы!" *). Дело заключалось отчасти именно въ судьбе. Но только эта судьба y Шекспира - не древній всемогущій рокъ, слепо действующій и разящій человека, какъ бы ни поступалъ последній. У Шекспира, какъ y поэта христіанскаго времени, сохраняетъ значеніе и самоопределеніе человека; по крайней мере, на участь единичной личности можетъ оказывать вліяніе до известной степени свобода воли. Трагическія страданія не случайны y него, но вызываются собственными деяніями. При этомъ и страсть можетъ воздействовать на волю, т. е. на свободное самоопределеніе, и можетъ привходить судьба либо въ христіанскомъ смысле - какъ предопределеніе и міроустроеніе на началахъ справедливости, либо въ философскомъ - какъ сцепленіе обстоятельствъ или событій, съ которыми человекъ долженъ считаться, но которыхъ онъ можетъ избежать, смотря по силе и особенностямъ своего чувства или воли. Въ трагедіи о Ромео и Джульетте находимъ трагизмъ, отчасти обусловленный и судьбою въ сейчасъ указанномъ смысле. Убіеніе Тибальта послужило лишь одною изъ причинъ трагическаго исхода, но не было причиною непосредственною. Ходъ действія заправляется не только взаимною страстью и характерами Ромео и Джульетты, но и еще двумя факторами: характерами лицъ, въ кругу которыхъ вращались Ромео и Джульетта, преимущественно ихъ родителей, и неблагопріятнымъ стеченіемъ событій помимо того. Возвышавшаяся надъ нелепою враждою любовь Ромео и Джульетты не могла встретить одобреніе со стороны ихъ родителей. Капулеты, отецъ и мать Джульетты, справедливо изображаются некоторыми критиками, какъ люди высокомерные, честолюбивые, обидчивые, всецело преданные чувственному наслажденію, черствые и безсердечные. Неудивительно, что Джульетта была мало привязана дочерней любовью къ родной семье, мало питала доверія къ родителямъ, боялась ихъ и, после изгнанія Ромео, не сказала родителямъ о состоявшемся уже своемъ бракосочетаніи, что было бы самымъ простымъ и наиболее подходящимъ выходомъ изъ затрудненія. Следовательно, главное препятствіе къ осуществленію счастія въ любви, къ которому по праву стремились Ромео и Джульетта, заключалось въ характере и настроеніи ихъ родителей. Потому понадобилась проделка съ притворною смертію. Следовательно, кровавая вражда домовъ, къ которымъ принадлежали Ромео и Джульетта, сама по себе уже заключала немало задатковъ трагической участи влюбленныхъ. Къ тому прибавился рядъ случайностей, сложившихся гибельно для влюбленныхъ. Непосредственная причина, приведшая Ромео къ смерти, была недействительна, a заключалась въ его представленіи, и если бы обстоятельства сложились иначе, то Ромео получилъ бы надлежащее разъясненіе. Такимъ образомъ, смерть Ромео была вызвана совпаденіемъ целаго ряда обстоятельствъ. Случайностью является то, что вестникъ, посланный патеромъ Лоренцо известить Ромео о принятіи Джульеттой лишь снотворнаго напитка, не могъ дойти до места назначенія, потому что не могъ войти въ городъ вследствіе случайнаго возникновенія заразительной болезни и принятія оградительныхъ меръ противъ нея, между темъ какъ слуге Ромео удалось пробраться къ своему господину; но вследствіе этой случайности Ромео узналъ только о смерти Джульетты, a не о томъ, что то была смерть кажущаяся, и участь его последовала предназначенною дорогою. Что Лоренцо пришелъ къ могильному склепу Джульетты несколькими мгновеніями позже принятія яда Ромео, что Джульетта проснулась лишь вскоре после смерти Ромео, все это - несчастныя стеченія, случайности, которыя могли окончиться также и иначе и которыя, однако, имели решающее значеніе въ судьбе Джульетты. Некоторые критики ставятъ въ вину Шекспиру такое введеніе случайностей въ ходъ действія. Если все эти случайности не растерзываютъ намъ сердца своею неразумностью, то остается лишь вера въ стеченіе обстоятельствъ, которое оказывается действующимъ не такъ, какъ древній рокъ, ясно и верно, a страшно и непостижимо. По мненію некоторыхъ, возможно, однако, что въ основе этихъ съ разныхъ сторонъ возникающихъ событій, если бы мы могли проследить цепи причинъ, вызывающихъ эти событія, могъ бы открыться какой-нибудь общій исходный пунктъ, такъ что то, что кажется человеческому разуменію случайностью, счастливымъ или несчастнымъ сцепленіемъ, въ конце оказалось бы мудро-задуманнымъ планомъ. Это мы видимъ и въ разсматриваемой трагедіи. У Шекспира преобладаютъ развязки такого рода, и такъ называемой "поэтической справедливости" нетъ. Шекспиръ оказывается въ построеніи трагизма мудрымъ созерцателемъ жизни, не навязывающимъ ей постояннаго внешняго торжества правды, какое не всегда бываетъ въ отдельныхъ явленіяхъ жизни, и свободнымъ отъ односторонности: не всегда награждается y него добродетель, не всегда торжествуютъ и порокъ и интрига. И однако же, не навязывая морали внешнимъ образомъ, Шекспиръ является великимъ моралистомъ, какъ великіе моральные уроки даетъ и жизнь. Въ особенности поучительны его великія трагедіи, къ которымъ принадлежитъ и "Ромео и Джульетта".

{*) III. 1: O, I am fortune's fool. Въ первомъ Quarto: O, I am fortune's slave. Въ томъ же первомъ изданіи и Джульетта говорила (III, 2):

Ah why schould Heaven so much conspire with Woe.

Or Fate envie our happie Marriage...}

Трагедія, какъ и всякое вообще художественное произведеніе, имеетъ своею задачей возбуждать въ насъ, въ нашей душе и чувствахъ, рядъ настроеній, которыя въ конце концовъ могутъ приносить намъ то или иное удовлетвореніе. Трагедія достигаетъ такой цели при помощи имеющаго въ ней место трагизма, величіемъ ли и значеніемъ мучительныхъ ощущеній, или же мощью высшаго добраго начала въ страдающей и борющейся личности. Трагедія "Ромео и Джульетта" удовлетворяетъ обоимъ этимъ требованіямъ. Душа созерцателя участи Ромео и Джульетты получаетъ облегченіе (очищается, по выраженію Аристотеля) въ сильнейшей степени, благодаря чувствамъ, которыя возбуждаетъ Шекспировская трагедія, чувствамъ такъ называемаго страха и состраданія.

Трудно найти въ какой-нибудь другой драме объясненіе въ любви более прелестное, чемъ то, какое слышимъ въ первомъ разговоре Ромео и Джульетты. Къ этому объясненію приравниваютъ еще объясненіе между Фернандо и Мирандою въ Шекспировой "Буре". Печать особой нежности замечается на всей картине ночного свиданія, озаренной вдобавокъ кроткимъ сіяніемъ луны. Это какъ бы лучшій пережитокъ сценъ средневековыхъ заревыхъ песенъ со всею ихъ поэтичностью, Если бы выделить сцену взаимнаго объясненія Ромео и Джульетты изъ целаго, въ которое она включена, то она могла бы принести лишь глубокое наслажденіе нашему сердцу: въ ней затрогиваются самыя сладкія чувствованія, къ какимъ мы способны, и передаются словами самой светлой радости. Но какъ скоро мы станемъ разсматривать эту сцену въ связи съ остальными и, присутствуя при ней, окажемся знающими то, чего вначале не предвидели Ромео и Джульетта, именно то, что они принадлежатъ къ враждующимъ семьямъ, то сердце наше сразу проникнется страхомъ за нихъ. Мы охвачены заботою о судьбе этихъ влюбленныхъ, становящихся вследствіе своей любви въ разрезъ со взаимнымъ отношеніемъ семействъ, къ которымъ они принадлежатъ; мы полны глубокаго состраданія къ ихъ столь прекрасной и, однако же, тщетной любви. Эти глубоко захватывающія насъ чувствованія достигаютъ въ насъ потомъ, по мере хода действія пьесы, высшаго напряженія, когда мы видимъ всю мимолетность счастія этихъ молодыхъ существъ, очаровывающихъ насъ силою, свежестью и поэтичностью своего чувства. Въ конце мы достигаемъ освобожденія, отрешенія отъ такого напряженія ("очищенія", по выраженію Аристотеля), но не вполне. Зритель "Ромео и Джульетты" не вполне проникается темъ настроеніемъ, въ которомъ полагалъ результатъ созерцанія трагедіи Шиллеръ. Последній думалъ, что трагедія пробуждаетъ живое, ясное сознаніе телеологической связи вещей, нравственнаго міропорядка, приводитъ къ примиренію {"Das grosse gigantische Schicksal, welches den Menschen erhebt, wenn es den Menschen zormalmt".}. Конечно, не смерть Ромео и Джульетты приноситъ намъ такое облегченіе, a въ некоторой степени доставляетъ его примиреніе обоихъ враждовавшихъ домовъ въ виду дорогихъ жертвъ злой вражды. Инымъ, впрочемъ, и это примиреніе кажется ненадежнымъ. Гораздо более утешенія даруетъ зрителю то, что, не взирая на смерть, достигаетъ все-таки тріумфа любовь Ромео и Джульетты, любовь безграничная и беззаветная, проявившая всю свою красоту. Ромео и Джульетта выказываютъ въ себе высокій подъемъ чувства, не желая жить другъ безъ друга. Такъ, судьба Ромео и Джульетты глубоко трогаетъ насъ и вместе возвышаетъ несколько нашъ духъ зрелищемъ торжества ихъ идеала: Ромео и Джульетта ни на минуту не колеблются въ верности одному изъ идеаловъ совершеннаго человеческаго существованія. Но все-таки намъ тяжело примириться съ ихъ гибелью.

Предложеннымъ анализомъ характеровъ Ромео и Джульетты и остальныхъ действующихъ лицъ разсматриваемой трагедіи и изследованіемъ сущности ея трагизма и воздействія, думаемъ, подготовлено достаточно матеріала для решенія вопроса объ ея смысле.

Кажется, достаточно выяснено, что Шекспиръ не могъ иметь въ виду взваливать всю вину трагической развязки своей пьесы на ослепленіе любовной страсти Ромео и Джульетты, и, следовательно, идея его произведенія - не та узко моральная тенденція, какую навязывалъ ему Гервинусъ; равнымъ образомъ не могла она состоять и въ апофеозе любви въ томъ ея напряженіи, которое довело Ромео до неразумной опрометчивости, a вследъ затемъ и Джульетту, до прекращенія своей жизни при виде бездыханнаго трупа Ромео. Этихъ страстныхъ и погибшихъ отчасти жертвами своей страсти влюбленныхъ врядъ ли Шекспиръ могъ возводить на пьедесталъ идеальныхъ героевъ, какихъ иные въ нихъ усматриваютъ.

Наиближе подойти къ истинной мысли Шекспировой трагедіи возможно лишь при сопоставленіи последней съ остальнымъ творчествомъ Шекспира въ тотъ періодъ, къ которому относится "Ромео и Джульетта".

Время написанія этого произведенія неизвестно въ точности. Можно съ уверенностью сказать лишь, что трагедія о Ромео и Джульетте несомненно ставилась на сцене неоднократно съ 1596 г. и была впервые издана въ 1597 г. (до 17 апреля: Dowden, XV) въ формате in-quarto, - въ томъ виде, говоритъ это изданіе, какъ она часто (съ великимъ одобреніемъ) была публично представляема служащими y достопочтеннаго лорда of Hundson. Второе изданіе ея, съ измененіями, вышло въ 1599 г. На основаніи находящихся въ трагедіи упоминанія о землетрясеніи 1590 г., относимаго къ 1591 г., отголосковъ знакомства съ "Complaint of Rosamond" Даніэля, 1592 г., и внутреннихъ данныхъ, свидетельствующихъ о томъ, что "Ромео и Джульетта" была раннимъ произведеніемъ поэта, но потомъ подвергалась пересмотру и дополненіямъ, приходятъ къ заключенію, что она могла быть начата около 1591 г., несомненно была написана около 1595 г. и не позже конца 1596 г., a достигла полнаго завершенія въ смысле окончательной обработки въ 1599 г. {См. y Dowden'a XVIII--XX: cp. y H. Morley -- въ предисловіи къ изданію "Ромео и Джульетты" въ Cassot National Library: 1896, p. 7.}.

Руководясь этими хронологическими рамками, можно определить те произведенія Шекспировскаго творчества, съ которыми мы имеемъ полное право сближать "Ромео и Джульетту" въ силу техъ или иныхъ соотношеній. Таковыми будутъ произведенія періода, когда Шекспиръ находился подъ вліяніемъ моднаго тогда въ Англіи итальянствовавшаго, если можно такъ выразиться, стиля воспеванія любви, періода цветистаго лиризма и нередко натянутыхъ concetti; въ тотъ періодъ была создана первоначальная редакція трагедіи о Ромео и Джульетте. Затемъ изследователь будетъ вправе привлечь къ сопоставленію и произведенія времени, непосредственно следовавшаго за предыдущимъ, когда y Шекспира выработался характерный стиль въ его національныхъ Histories, въ юмористическихъ комедіяхъ средняго періода его жизни; въ это время піеса "Ромео и Джульетта" получила окончательный видъ. Къ періоду же такъ называемаго великаго трагическаго стиля разсматриваемая трагедія уже не имеетъ ближайшаго отношенія.

"Два веронца", - произведеніе, въ которомъ любовныя влеченія встречаютъ препятствія, - какъ бы первая подготовительная работа къ Веронской любовной трагедіи, изображенной въ "Ромео и Джульетте". Далее эта трагедія имеетъ близкое отношеніе къ "Венеціанскому купцу", какъ-то видно изъ сличенія англійскаго текста обеихъ піесъ по языку и композиціи; равнымъ образомъ имеетъ она отношеніе ко "Сну въ летнюю ночь", заканчивающему ироническо-юмористическимъ образомъ періодъ итальянствовавшаго стиля и любовныхъ произведеній, и къ трагедіямъ о Ричарде III и II, открывающимъ "Historiуs", т. е. произведенія на сюжеты изъ англійской исторіи.

Разбираемая трагедія, по верному замечанію Даудена, представляетъ глубокій интересъ, какъ первая по времени изъ великихъ трагедій Шекспира. Мы видимъ, что задолго до созданія "Гамлета" Шекспира въ молодые его годы уже занимала глубокая проблема человеческой жизни, и решеніе ея уже тогда получалось довольно печальное. Заслуживаетъ вниманія прежде всего общее представленіе Шекспира о столь сильно занимавшемъ его тогда чувстве любви, какъ о болезни души, противъ которой не можетъ устоять разсудокъ. Такой взглядъ на любовь былъ развиваемъ и до Шекспира - уже съ начала Возрожденія - подъ вліяніемъ соответственнаго древняго представленія. Въ годы молодости Шекспиръ со всемъ пыломъ того возраста изображалъ "напрасныя усилія любви" бороться съ этимъ всемогущимъ чувствомъ. При этомъ онъ не разукрашивалъ похоти, признавая ее губительною для юной души. Выше чувственной страсти онъ ставилъ идеализмъ сердца, и въ душе поэта торжествовало нравственное начало. Онъ чувствовалъ симпатію въ особенности къ высокому настроенію любви. Такую более чистую любовь съ примесью идеализма, любовь, доходящую до невозможности жить безъ любимаго существа, Шекспиръ изобразилъ въ трагедіи о Ромео и Джульетте.

Но, согласно съ преобладающимъ психологическимъ складомъ личностей Шекспировой драмы, въ особенности въ более раннихъ ея произведеніяхъ, владычество страсти не ограничивается въ действующихъ лицахъ разсматриваемой піесы никакими сдерживающими силами, ни разумомъ, ни совестью. Поступки большей части действующихъ лицъ определяются ближайшимъ побужденіемъ и следуютъ за нимъ непосредственно. Кругъ чувствованій, относящихся къ тому, что находится вне действующихъ лицъ, весьма узокъ; онъ ограничивается почти только любовью и дружбой. Нельзя не признать, однако, что въ разсматриваемой піесе эти чувствованія достигаютъ высокаго подъема, a любовь - можно сказать - высочайшаго.

Уже въ этотъ періодъ творчества Шекспира его занимала мысль о демоническомъ начале въ міре, та мысль, которая достигла ужасающей силы потомъ, въ годы созданія величайшихъ трагедій Шекспира. Это демоническое въ міре и въ отражающихъ его произведеніяхъ Шекспира не поддается разсудку и можетъ быть только указываемо. Оно выступаетъ уже въ "Сне въ летнюю ночь". Въ основу этого произведенія положена символика, которую нельзя свести къ какимъ-нибудь сухимъ и общимъ положеніямъ. Чтобы понять шутку, на которой построена та піеса, надо вспомнить проклятіе, на которое обречена любовь Венерою въ конце Шекспировой поэмы "Венера и Адонисъ". Соответственно съ темъ любовь и въ "Сне въ летнюю ночь" представлена преходящею какъ сонъ, да и сама жизнь есть отчасти сонъ. Влеченіе любви приравнивается къ проблеску молніи полуночи: прежде чемъ человекъ возможетъ сказать: "вотъ (смотри)!" пасть мрака поглощаетъ ее; такъ быстро изчезаютъ светлыя явленія во мраке непроглядной ночи. Такова же и участь любви въ "Ромео и Джульетте": она возникла внезапно, блеснула яркимъ метеоромъ и затемъ исчезла во тьме вечности. Мы можемъ признать это уподобленіе весьма меткимъ поэтическимъ символомъ. И вообще творчество Шекспира символично въ смысле удивительнаго соответствія внешней, чувственной стороны піесъ, ихъ тона и колоратуры, стороне духовной. Внешняя сторона піесъ является символомъ стороны духовной, полной нередко смысла, глубоко овладевающаго нашей душой.

Такимъ образомъ, по основной мелодіи, трагедія "Ромео и Джульетта" и "Сонъ въ летнюю ночь" довольно близки другъ къ другу: въ первой также изображено непродолжительное счастіе, почти исчезающее вместе съ лунною ночью, во время которой произошло объясненіе Ромео съ Джульеттой. Изъ сада Капулетовъ, после того какъ миновала та чудная ночь, поэтъ переноситъ насъ, при свете утренней зари, въ монастырскій садъ, где о. Лоренцо собираетъ уже травы, которыя войдутъ потомъ въ напитокъ, введшій Джульетту въ преддверіе смерти. Трагедія о Ромео и Джульетте является какъ бы символическою иллюстраціею другой анафемы, изреченной любви Венерою, после того какъ последняя лишилась Адониса:

За смерть его скажу я въ предвещанье,

Что будетъ впредь родниться съ зломъ любовь,

Что будетъ грудь жечь ревности страданье,

Что счастье дастъ - разрушитъ горе вновь!

Одно другимъ заменится - и радость

Любви сердцамъ не будетъ больше въ сладость...

Коль скоро смерть мою любовь сразила,

Пусть всехъ людей любовь возьметъ могила.

(Переводъ г. Соколовскаго).

"Ромео и Джульетта" - трагедія, совмещающая такіе самые разительные контрасты человеческаго существованія. Въ ней видимъ, съ одной стороны, горячее возвеличеніе любви, того таинственнаго сочетанія душъ, которое направляетъ ихъ къ одному изъ наивысшихъ подъемовъ человеческаго чувства; a съ другой стороны, слышимъ скорбное сетованіе о непрочности такого счастія. Все счастіе жизни въ высокой степени благородныхъ личностей, охваченныхъ неудержимымъ къ нему стремленіемъ, казалось, бывшее столь возможнымъ въ силу отрады, которую приносило имъ ихъ чувство, ограничилось несколькими часами короткой летней ночи, a затемъ уже до наступленія другой полуночи упоеніе этимъ счастьемъ было отравляемо грознымъ призракомъ неотвратимой разлуки. Затемъ весьма скоро холодная могила сокрыла все горячіе порывы этой любви, видевшей цель въ самой себе и более ни въ чемъ. Ея какъ будто и не было, она пронеслась какъ чарующій сонъ. И сколько довелось ей испытать мученій даже во время этого короткаго сладостнаго сна! Если не ошибаемся, Шекспиръ - одинъ изъ первыхъ поэтовъ, выдвинувшихъ въ трагедіи любви мотивъ столкновенія со средой и ея предразсудками. Уже въ "Ромео и Джульетте" заключается какъ бы зерно сопоставленія морали мелочно-буржуазной съ романтическою, протеста противъ "роковыхъ буржуазныхъ отношеній", противъ которыхъ возставала мещанская драма XVIII в.; возникаетъ роковой вопросъ о высшей правде въ человеческихъ отношеніяхъ вообще и о разумности человеческихъ деяній. Оказывается, что полной правоты и разумности нетъ въ нихъ, нетъ ни на одной стороне, и даже лучшія личности являются не вполне правыми и ослепленными въ своемъ сознаніи, безсильными устроить даже свою личную судьбу въ желательномъ направленіи, какъ безсильна помочь и философская мудрость о. Лоренцо. Выводъ получается неутешительный, въ силу чего и говорится въ конце піесы, что на свете не было исторіи более печальной. Действительно, трудно представить что-нибудь более печальное. Среди ненависти родителей выростаетъ любовь детей, но эти крайности непримиримы по доброй воле, и грехъ родителей оказывается отомщеннымъ въ ихъ детяхъ. Рядомъ поставлены и одна изъ высшихъ радостей жизни и величайшее зло ея, любовь и ненависть, два полюса, около которыхъ вращается вся фабула піесы, веселье бала, ликованіе радости и власть смерти, ключомъ бьющая жизнь и умерщвленіе ею самой себя; и все эти контрасты сливаются гармонически въ единое цельное действіе, какъ гармонична и жизнь, несмотря на разящіе въ ней при первомъ впечатленіи диссонансы.

Такое элегическое созерцаніе жизни, отголосокъ котораго особенно отчетливо слышится въ приведенныхъ выше словахъ отца Джульетты о ранней смерти последней, повторяется постоянно въ жизни человечества и нередко въ его поэзіи. Оно было не разъ въ ходу со времени Возрожденія. Его находимъ въ поэзіи итальянской и французской. Возобновлялось оно и потомъ. Имъ полна, напр., поэзія Жуковскаго, въ романсе котораго "Цветокъ" (1810) читаемъ:

Увы! кто скажетъ: жизнь иль цветъ

Быстрее въ міре исчезаетъ.

Но изображенная Шекспиромъ въ "Ромео и Джульетте" чета влюбленныхъ, иллюстрирующая собою такое элегическое созерцаніе жизни, пріобрела типическое значеніе въ европейскихъ литературахъ, какъ никакая другая: нельзя указать никакой другой, которая могла бы поравняться популярностью съ Шекспировскою. Причина того заключается не только въ художественныхъ достоинствахъ трагедіи "Ромео и Джульетта" и въ увлекательномъ изображеніи всей красоты молодого и горячаго чувства, но и въ томъ, что Шекспиръ самымъ типическимъ и универсальнымъ образомъ выразилъ самое общее и вместе поэтичнейшее чувство, высоко-поэтично и трогательно воспроизвелъ вечно повторяющуюся въ человеческой жизни исторію первой любви, со всею чистотою, нежностью и безграничностью этого чувства, передалъ всю отраду, какую оно находитъ въ самомъ себе *), всю его необычайную силу и весь нравственный ростъ личностей, подпадающихъ его вліянію. Великій успехъ произведенія Шекспира порожденъ также его глубокомысліемъ, истинно драматическимъ изображеніемъ и драматической силы страсти, и всего высокаго, что она вызываетъ въ нашей душе, и техъ неотвратимыхъ препятствій, которыя постоянно ставитъ человеческому счастію и лучшимъ влеченіямъ человека жалкая внешняя жизнь. Ни въ какомъ другомъ поэтическомъ произведеніи не найдемъ такого изображенія контрастовъ радости и страданія и гибели, такого разительнаго и столь поэтичнаго сочетанія любви и смерти. Нетъ другой такой трагедіи, въ которой молодость и любовь такъ становятся лицомъ къ лицу съ неразрешимыми загадками жизни, съ ненавистью и смертью. Наконецъ, трагедія Шекспира увлекаетъ и темъ моральнымъ выводомъ, который не навязывается авторомъ, но, темъ не менее, вытекаетъ изъ нея довольно ясно для вдумчиваго зрителя, выводомъ о томъ, что ничто не можетъ сломить внутренно духа, верящаго въ возвышенность своихъ стремленій; онъ торжествуетъ въ самой своей внешней гибели; онъ сильнее смерти.

Н. Дашкевич

 

Шекспир В. Полное собрание сочинений в 5-ти томах:

Библиотека великих писателей/ под ред. С. А. Венгерова.

СПБ.: Издание Брокгауз-Ефрона, 1902.

Т. 1  Два Веронца (переводчик: Всеволод Миллер)

Комедия ошибок (переводчик: Петр Вейнберг)

Бесплодные усилия любви (переводчик: Петр Вейнберг)

Наипревосходнейшая и прежалостная трагедия Ромео и Джульетта

(переводчик: Аполлон Григорьев)

Усмирение строптивой (переводчик: Петр Гнедич)

Король Ричард Третий (переводчик: А. Дружинин)

Венецианский купец (переводчик: П. Вайнберг)

Сон в Иванову ночь (переводчик: Н. Сатин)

 

                                                      

Главная страница Шекспировского раздела           План сайта "Ромео и Джульетта"

История постановок трагедии "Ромео и Джульетта" - раздел  ТЕАТР

Автор и главный редактор сайта "Ромео и Джульетта" - Ольга Николаева  - Olga Nikolaeva, the author of the site.

Благодарю Татьяну Кузнецову за участие в подготовке материалов